Он взял ее лицо в свои руки и, целуя, опустил на ковер перед камином.

Схватив его за запястье, Эми оторвала его руку.

Альпака-серфингистка

Виктор Степаныч, как давно мы Вас не слышали! Соскучились...

• На любом языке я умею говорить со всеми, но этим инструментом я стараюсь не пользоваться.
• На ноги встанем — на другое ляжем

• Правительство — это не тот орган, где, как многие думают, можно только языком.
• Правительство — это такой сложный организм, если его постоянно менять, тасовать — только худший будет результат. Я это знаю, это была моя работа.
• У меня приблизительно два сына.
  
• Учителя и врачи хотят есть практически каждый день!

• Черномырдину пришить ничего невозможно.

• Что говорить о Черномырдине и обо мне?

• Эти выборы обернулись для нас тяжелым испытанием. Это никогда больше не должно повториться.
  
  
• Я с молодых лет… всегда работал первым лицом.
  
• Этот призрак… бродит где-то там, в Европе, а у нас почему-то останавливается. Хватит нам бродячих.
• Мы продолжаем то, что мы уже много наделали.
• Какую бы общественную организацию мы ни создавали — получается КПСС.
• Клинтона целый год долбали за его Монику. У нас таких через одного. Мы ещё им поаплодируем. Но другое дело — Конституция. Написано: нельзя к Монике ходить — не ходи! А пошел — отвечай. Если не умеешь… И мы доживем! Я имею в виду Конституцию!
• Есть ещё время сохранить лицо. Потом придётся сохранять другие части тела.
• Если я еврей — чего я буду стесняться! Я, правда, не еврей.
• Вы думаете, что мне далеко просто. Мне далеко не просто!
• В харизме надо родиться.
• Будем отстаивать это, чтобы этого не допустить.
• А кто попытается мешать — о них знаем мы в лицо! Правда там не назовёшь это лицом!
• А раньше где были? Когда думать было надо, а не резать сплеча семь раз… А сейчас спохватились, забегали. И все сзади оказались. В самом глубоком смысле. А Черномырдин предупреждал.
  

• В харизме надо родиться.

Проснись, поэт, твой пробил звездный час.
Востребован Отечеством твой гений—
ты должен сформулировать для нас
словарь эпохи кризисных явлений.

Ты призван до читателя донесть
напор синонимического ряда:
нет кризиса. Точнее, кризис есть,
но не у нас, а там, где так и надо.

И правда, пусть сограждане проспят
все, чем пугают с интернетных лент нас.
Везде распад — у нас недолгий спад,
задержка, небольшая турбулентность.

Ревизия, как Кудрин пробасил.
Полезная, хоть горькая, настойка.
Проверка связи, встряска, проба сил,
ученье, тренинг, тонкая настройка.

Подобное смягченье — не порок,
а старая, проверенная школа:
не ураган, а легкий ветерок.
Не ветерок, а пух от уст Эола.

Ей-богу, журналист, не паникуй,
не нагнетай, не пользуйся минутой.
Все ждут спасенья. Все получат буй,
спасательный, старательно надутый.

От юноши до деда-старика,
от девы до старухи—всех прикроем.
Хоть никакого кризиса пока
в России нет, но кризис под контролем.


Есть закрома у нас и погреба,
запасцы есть, и кстати, с Новым годом!
Нет кризиса, но с кризисом борьба
уже идет в России полным ходом.

Пускай кусает локти целый свет,
на наше процветание окрысясь:
нет кризиса. Такого слова нет.
Есть гнозис, стазис, фюзис, но не кризис.

Открой словарь старинный, о певец:
иметь его положено поэту.
Есть «кресло», «кречет», «криво», наконец,
есть критика, гляди, а «кризис» — нету.

Отсутствует, невидимый, как фронт:
пускай ярится западная свора!
А что же есть? К примеру, есть Стабфонд.
Хоть и его уже не будет скоро. 
 

Наш облик свеж, как яблоко ранет.
Синонимы! Не зря же я искал их.
У нас и безработицы-то нет,
а есть приятный отпуск для усталых.

Пускай поверит даже средний класс,
который в кризис ткнулся лично мордой,
что нет и девальвации у нас:
у нас хотя и маленький, но твердый.

Тут нам дефолтом изредка грозят—
пускай таких пугателей осудят.
Не будет так, как десять лет назад!
Гораздо хуже—да, но так—не будет.

Когда ж долги, а вслед неплатежи
на нас повиснут тяжким ожерельем,
так ты, поэт, согражданам скажи,
что это мы сразились с ожиреньем:

не то чтобы бюджета нет у нас
(а то народ сочтет себя задетым)—
но нацпроект по приведенью масс
к комплекции премьера с президентом.

Довольно ты, поэт, народ пужал.
И так-то позитива кот наплакал.
Ведь можно, например, сказать «пожар»,
а можно, например, бенгальский факел.

Когда-то, пару сотен лет назад,
ты исходил смятением и злобой—
а водною феерией назвать
не хочешь наводнение? Попробуй!

Пусть кто-то это кризисом зовет,
а я сегодня выражусь жеманней:
нас накрывает дивный орган тот,
что для мужчины есть предел желаний.

Друзья-поэты! Это шанс блеснуть.
Я верю, мы его не провороним:
ведь как волшебно изменилась суть,
едва нашелся правильный синоним!

Отвергнем же наследие отцов
и заново начнем, без промедленья.
Подумаешь! Ведь смерть, в конце концов,—
всего лишь прекращенье потребленья.  

ОГОНЁК on line